Ответа не было, только…

Бух. Бух. Бух.

Как будто по ступеням медленно скакал бейсбольный мяч.

Эмброуз поймал этот мяч. Пахло от него, как от бейсбольной перчатки Дэвида. Эмброуз припустил вверх по лестнице, насколько позволяли старые ноги. Миновал семейные портреты и свадебные фотографии. Сто лет фамильной истории Олсонов истлевали на стенах, как выцветшие объявления о пропавших лицах. В живых оставался он один. Больше никого. С верхней площадки он подошел к спальне Дэвида. Открыл дверь и заглянул в темноту.

– Дэвид? Ты здесь? – позвал он.

Щелкнул выключателем. В комнате было пусто. На стенах сохранились царапины – следы безумия, которые оставлял Дэвид, когда по воле отца бывал заперт в комнате наедине с собственным страхом. На кровати, под одеялом, Эмброуз увидел ком. Размером с ребенка.

– Дэвид? Это ты? – прошептал он.

Эмброуз стал внимательно изучать этот ком. Уж не шевелится ли? Не дышит ли? Подойдя к кровати, он сорвал одеяло, пока его не удержал страх. Под одеялом не оказалось никого. Только две подушки, сложенные вместе, чтобы обдурить взрослого. И еще детский фотоальбом Дэвида.

Замедленным движением Эмброуз взял его в руки. Кожаный переплет сохранил запах бейсбольной перчатки. Сохранил запах Дэвида. Открыв альбом, он пробежал пальцами по маленьким биркам из роддома. Д. Олсон. Изучил контур младенческой ступни, а потом фотографии, какие хранятся, похоже, в каждой семье.

Дэвид голышом лежит в детской ванночке и смеется.

Дэвид с испуганным видом барахтается в лягушатнике.

Дэвид рождественским утром распаковывает подарки.

Эмброуз так часто рассматривал эти снимки, что сейчас уже мог не вникать. Знал он и последнее фото. Дэвид с бейсбольной перчаткой – подарком старшего брата. Вглядевшись в это изображение, Эмброуз закрыл эту страницу.

Но сейчас фотолетопись продолжилась. В ней появились новые снимки.

Дэвид вылезает из окна.

Дэвид бежит через лес.

Дэвид кричит в могиле.

Эмброуз повернулся к окну. На стекле виднелись отпечатки пальцев его младшего брата. Ветер, взявшись за старую ветку дерева, царапался в стекло. Распахнув окно, Эмброуз посмотрел вниз, на увивавшие стену побеги плюща. Именно по ним спустился в ту ночь его братишка. Сейчас и была та ночь.

Моего брата еще можно спасти.

Он залез на подоконник и соскользнул по стене, увитой плющом. Ноги нашли пружинистую, как мох, траву. Приглядевшись, Эмброуз заметил следы младшего брата на лужайке. Понятно, что это могло быть уловкой, но других вариантов он не видел. И двинулся по следам. Ему нужно было отыскать брата. На сей раз нужно было его спасти.

Моего брата похоронили заживо.

Эмброуз прибавил шагу. Он не видел ничего, кроме следов брата, отпечатавшихся в уличной слякоти. Ему даже почудилось, что где-то в отдалении слышится голос Дэвида. Его плач. По следам Эмброуз добежал до тупика.

И до Леса Миссии.

Собравшись с духом, старый солдат направился через опушку. Он чувствовал, как лес впереди оживает. Ветер летал туда-обратно, как через невидимый рот. И создавал облака.

По следам брата Эмброуз вошел в лес.

Над тропой тут же стемнело. Эмброуз стал бы тыкаться, как слепой, если бы не круги в глазах. Сердце застряло в горле. Здесь умертвили его брата. Сюда его заманили обманом. Сейчас Дэвид находился где-то поблизости.

Моего брата еще можно спасти.

Эмброуз искал признаки похищения. Вырытую яму. Потайной лаз. Но видел только следы брата. Которые вели к старой угольной шахте. Эмброуз вступил в темноту, держась за воспоминания, как ребенок держится за фонарик. До него доходили слухи об этой шахте. Дед его деда трудился там в числе малолетних рабочих. В жестких условиях, которые выдерживали не все мужчины. Не говоря уже о семьях. Эмброуз оставался последним из Олсонов. Но пока еще мог спасти своего брата.

– Дэвид! Ты тут?

Голос его эхом отскакивал от стен. Во тьме что-то ощущалось. Молчаливое присутствие. Кто-то наблюдал. Выжидал. Извивался. Собрав в кулак волю, Эмброуз шел вперед, пока не увидел свет на другой стороне штольни. Тропа привела к мостику. К скрытой от глаз поляне. По следам Эмброуз зашел в небольшой сквер. Поднял голову и от увиденного остановился как вкопанный.

Домик на дереве, построенный Дэвидом.

Сквозь густой туман Эмброуз видел тень ребенка, несущего что-то в домик на дереве.

– ДЭВИД?! – окликнул Эмброуз.

У Эмброуза в уме были приготовлены нужные слова. Но, слетая с языка, они превращались в молчание.

Мальчик даже не обернулся.

Эмброуз бросился следом, но его ноги так отяжелели, что он прирос к месту. Онемел. И мог только наблюдать, стоя на мерзлой земле. Мальчик обернулся, и Эмброуз в конце концов увидел лицо. Прекрасные черты. Изумительные волосы. Это Дэвид. Бог мой. В самом деле он. Живой.

И он плакал.

Эмброуз хотел закричать, но слово камнем застряло в глотке. Дэвид его не слышал. Дэвид считал, что рядом никого нет. Одной рукой утер капающую из носа кровь, а другой выхватил из груды сложенных под деревом инструментов молоток. На глазах у Эмброуза его брат стал крушить домик на дереве. В щепки. А древесные обломки бросал в кучу, словно кости для собаки.

Вскоре осталась только лестница.

Мальчик хотел по ней подняться, но слишком ослаб. Тогда он занес хрупкой ручонкой молоток и попытался сбить со ствола одну из колобашек, составляющих лестницу, но и это оказалось ему не под силу. В конце концов он не устоял на ногах и с глухим стуком рухнул оземь. Встал, стиснул пульсирующие виски.

– Эй, кто-нибудь. Помогите мне, – прокричал он. – Я должен это разрушить.

– ДЭВИД! – заорал Эмброуз. – Я ЗДЕСЬ!

Эмброуз кричал до хрипоты, но ответом была только тишина. Он пытался подняться с земли, но мог лишь беспомощно наблюдать, как в сад входит какой-то человек. Видный собой. И чистый. В сером костюме, улыбающийся. Но что странно: он держался, где потемнее. Голос – ветерок.

– Привет, Дэвид, – сказал он. – Чем занимаемся?

Дэвид попятился к дереву. В ужасе.

– Я… я… – залепетал Дэвид.

– Не бойся. Мы же с тобой по-прежнему лучШие друзья.

Человек медленно подступал к Дэвиду, который прятал за спиной молоток.

– Что ты там прячешь, дэвИд? Неужто молоток? Ты сносишь домик на дереве?

– Да, – только и сказал Дэвид, обретя, наконец, голос.

– Но мы строили его вместе, – с обиженным видом указал человек. – Дом на дереве – это наШенский дом. ПрипоминаеШь?

Дэвид украдкой смахнул слезы, будто их и не было.